Омар Хайям знаменит во всём мире своими
четверостишиями «рубаи». В алгебре он построил классификацию кубических
уравнений и дал их решения с помощью конических сечений. В Иране Омар Хайям известен также созданием более точного по сравнению с европейским календаря, который официально используется с XI века.
Лондон не перестает удивлять чем более в него вчитываешься. Сложившийся
образ этого писателя рушится или, во всяком случае, взывает к
существенным уточнениям, когда мы возвращаемся к книгам, поразившим
наше юношеское воображение. Мы запомнили романтика, который воспел
человеческую стойкость, отвагу и товарищество. По давнему ощущению мы
воспринимаем Лондона как писателя Клондайка, создавшего грандиозную
сагу о Севере, об испытаниях, каким подвергает личность столкновение
один на один с величественной, суровой природой. И такое ощущение не
обманывает нас. Просто оно не вполне достаточно, не целостно. Потому
что очень многое и наследия Лондона ускользает, пока в поле зрения мы
держим «Белое безмолвие», «Любовь к жизни», «Тропой ложных солнц» - и
только.
Бывает так что наше агрессивное эго ищет выход наружу... Кто-то
берет бензопилу или дробовик и идет на улицу убивать прохожих, кто-то
своей язвительностью отравляет жизнь всем окружающим, кто-то уходит с
головой в работу, кто-то идет в спортзал и выкладывается на все 100,
так, что потом уже не остается сил на агресию, ну а кто-то пишет
шокирующие рассказы, как Стивен Эдвин Кинг.Его творчество не надо
рекомендовать никому. Если у человека возникнет потребность закрыть
недостающие пробелы жизни информацией книг Кинга, он сам его найдет. Его
книги могут испортить. Это как кокаин, как Библия, как луизианские
сигары - не каждому по вкусу, но за гранью есть новая реальность,
принять которую не каждый может. Он любил свою мать и это понятие для него свято. Он-
великий эксприментатор. Он велик в своей скромной простоте. Он
многогранен. Он самоед по натуре и гигант в творчестве. Он славный
последователь Деймоса и Фобоса, он один из лучших в жанре. О Книге: 81 произведение Автор: Стивен Кинг
девяносто семь, - повторил аукционер. - Прекрасный здоровый парень, годен на роль пажа или помощника. Представьте, лорды и леди, как ему подойдет ливрея вашего дома. Посмотрите на... - его последние слова потонули в грохоте и реве корабля
серьезно? - Библиотекарша надолго умолкла - слушала. - А каких наук? - спросила - она тихо. - Да? Тогда я сама козел... Библиотекарша очень расстроилась... Положила трубку, посидела просто так, потом встала и ушла. И закрыла библиотеку на замок. Тут персо
Заработай деньги на новостях(сборник рассказов) Без улик Бывают-же дни Ветеран Гражданин День шакала Долг Досье Одесса
Дьявольская альтернатива Кулак аллаха Мститель Обманщик Переговоры Поводырь Призрак Произведение искусства Псы войны Четвёртый протокол Чудо Шатаж Шёпот ветра
Стихотворения Романы, повести, очерки etc Драматические произведения Поэмы Сказки Исторические произведения Переписка и деловые бумаги Критика и публицистика Наброски, отрывки, планы Приписываемые Пушкину Дневники и воспоминания
Добрые люди, достославные пьяницы и вы, досточтимые подагрики! Вы когда‑нибудь видели Диогена, философа‑циника? Если видели, то виденья, надеюсь, не утратили
Я почитаю не излишним и не бесполезным, раз у нас есть досуг, напомнить вам, откуда ведет начало свое и происхождение добрый Пантагрюэль, ибо ведомо мне, что все добрые историографы так именно и составляли свои хроники, и не только греки, арабы и язычники, но и авторы Священного писания,
ней вспоминать, тем больше бы она пришлась вашим милостям по вкусу, и в доказательство я сошлюсь на Филеба и Горгия Платона, а также на Флакка, который утверждает, что чем чаще повторять иные речи (а мои речи, разумеется, именно таковы), тем они приятнее. Дай Бог, чтоб каждому была столь же доподлинно известна его родословная от Ноева ковчега и до наших дней!
преступлений, которые она прошла за шестьдесят лет, то автору нелегко так все это скрасить, чтобы не было повода для нареканий, особенно со стороны недоброжелательных читателей. Во
Робинзон Крузо - одна из самых знаменитых книг во всей европейской литературе. Но на десять человек, которые знают Робинзона, едва ли один знает его автора.
ждении, будто я не смыкал глаз ни на секунду - стыдно сказать, но, пребывая в первом одурении, свойственном подобному состоянию, я готов был отстаивать свое заблуждение хоть